Художественный перевод – проблемы творчества

Перевод произведений художественной литературы (художественный перевод) стоит особняком в ряду остальных переводов и имеет ряд значимых отличий, потому, что требует от переводчика творческого подхода и даже наличие литературного гения, ибо в таком переводе, изложение абсолютно идентичного выражения на иностранном языке, практически, всегда, звучит иначе. Особенно это касается поэтических переводов.

Художественный перевод вполне можно назвать искусством, поскольку, эстетическая составляющая, достигается в нем большим количеством языковых средств.
Известный переводчик Р.К. Миньяр-Белоручев считал, что литературный перевод «подвластен только избранным, которым присущ истинный художественный вкус».

Как правило, в литературных произведениях рассматривается не такое уж большое количество тем. Чаще всего, это человеческая жизнь, чувства, переживания, искания и терзания человеческой души. А вот художественные средства, при помощи которых автор эти темы описывает — бессчетное множество. При этом писатели, отнюдь, не стремятся к единообразию в своем творчестве. Наоборот, каждый из них пытается проявить свою творческую индивидуальность, придумать новые способы отображения на бумаге своей литературной мысли. Так что, вполне, будет уместным, сравнить переводчика с самим писателем, чей труд он переводит. Ведь переводчику важно передать не только смысл художественного произведения, но и все его стилистические и лексические особенности. Справится с такой сложной задачей не всегда удается. Вот почему, и по сей день, некоторые великие произведения писателей и поэтов с мировым именем остаются почти неизвестными для многих народов мира.

Многочисленные тропы и фигуры речи, которыми изобилуют художественные произведения, главным образом, создают отличие этого стиля. И перед человеком, осуществляющим перевод текста возникает проблема перевести текст таким образом, чтобы он наиболее полно соответствовал оригиналу.

Главные трудности

В художественном переводе не редко бывают случаи, в которых переводчику недостаточно его лингвистических познаний, а необходимо литературное творчество. Игра слов – для многих литераторов — не редкость и перевести эту игру на другой язык, зачастую достаточно сложно. К примеру, у Оскара Уайльда есть пьеса, в названии которой обыгрываются английские слова earnest и Ernest. Одно из них переводится, как «серьезный», а второе – обыкновенное мужское имя Английское омонимичное созвучие и создает игру слов. В русском переводе все название в целом читается «Как важно быть серьезным». В результате — передача словесной игры не вышла.

Многозначность слов и их сочетаний также играют заметную роль в словесной игре. В результате чего происходит умышленное допущение двоякого толкования для достижения смешного. Приведем небольшой пример. Свирепый каннибал говорит:
«I am having an old friend for breakfast», что на русский дословно переводится как «На завтрак будет старый друг». Здесь на лицо и в английском и в русском вариантах двусмысленность и трудностей в этом переводе не возникает.

Приведем другой похожий пример. В английском языке есть такое выражение: «to take in hands», что по-русски означает, буквально: «взять в руки».
Поскольку в обоих языках это выражение может употребляться и в прямом, и в переносном смыслах, у переводчика здесь также не должно возникать проблем.
Игра слов может иметь и более сложный вид, называемый зевгмой. Зиждется она на переплетении слов с несколькими значениями с иными лексическими единицами в различных вариантах по смыслу и синтаксису. С ними оно создает, либо простое сочетание слов, либо фразеологизмы.

Юмор зевгмы проистекает из противоречивости подобия структур синтаксиса, создаваемых при помощи сочетания разнородности в плане семантики.
В английском языке зевгма встречается намного чаще, нежели в русском, где она воспринимается, чаще всего, в качестве грубого попрания норм литературы. Как результат этого, для достижения стилистической эффективности зевгмы используются смысловые контекстные возможности высказываний и лексика, подвергшаяся стилистической маркировке.
Наиболее трудным и весьма распространенным, в плане перевода способом словесной игры является способ, который основан на употреблении омонимов. В настоящее время такой способ, к большому сожалению переводчиков не редкость в современном англоязычном обществе. Чаще всего к нему прибегают при создании различных названий – художественных книг, кинокартин и тому подобного.
Возьмем, к примеру, название одного американского кинофильма «Two much». Казалось бы, все просто. Two – это 2, much – это много. Однако two является омонимом слова «too» — «слишком». Учитывая сюжет картины, согласно которому молодой человек, при помощи обмана, встречается с двумя девушками сразу, не трудно понять игру английских слов. Но вот в русском варианте ничего подобного не получится. Тут или «две», или «слишком», или, «две слишком».

Однако, для настоящего литературного переводчика и такая ситуация не должна быть тупиковой. Практика подсказывает, что почти к любой игре слов с использованием омонимов на английском, всегда можно найти некий аналог на русском.

Возникновение в процессе перевода таких трудностей и их преодоление только лишний раз подчеркивает необходимость глубокого творческого подхода к литературному переводу.
Еще один пример. В шутках у англичан часто присутствуют каламбуры. Приведем одну из этого разряда. На кладбище во время похорон заходит один господин и задает вопрос: «Am I late?» — «Я поздно?» Ему на это отвечают: «Not you. Sir. She is» — «Нет, сэр. Она покойница, а не вы». Тут виновато понятие «late». Ему присущи 2 значения. В одном – это поздний. В другом – покойник. Казалось бы, для русского переводчика тупик. Но он нашел выход из ситуации. «Все кончено?» — «Нет, сэр. Не для вас, а для нее».

Но и это, отнюдь, не последний капкан, в который может попасть переводчик. Одним из них, к примеру, может являться речевая окраска некоторых персонажей.
Легко переводить слова высокообразованного джентльмена или городского простолюдина. Их лексикон примерно одинаков во всех языках. Но отобразить на русском слова какого-нибудь североирландского босяка крестьянского происхождения, примерно тоже самое, что переводить на английский речь коренного одессита. И в том, и в другом случае яркость речевой окраски изрядно поблекнет. Такой диалектный, фольклорный и жаргонный язык зачастую считается непереводимым.

Определенные трудности в переводе возникают и в случае, когда языки авторского текста и его перевода относятся к абсолютно не схожим друг с другом культурным этносам.
Скажем, арабская литература зачастую имеет ярко выраженные мусульманские религиозные оттенки. Жители арабских стран хорошо знакомы с Кораном и потому с легкостью распознают сюжетные картинки, взятые из главной священной книги мусульман. Для европейца же они зачастую остаются тайной за семью печатями.

Представителям разных культур могут быть также непонятны культурные обычаи и традиции. К примеру, в поэзии арабских поэтов, широко используется образ верблюдицы в качестве сравнения с красивой женщиной. Навряд ли это сможет понять житель европейского континента. В то же время, народам знойных африканских стран русская сказка «Снегурочка», как ее ни переводи на их языки, покажется полным абсурдом.

Как видим, культурные различия могут создавать значительно больше трудностей, нежели языковые.
Модерации текста не признаются техникой переводов, основываясь на механизме равной восприимчивости ощущений. Произведения должны восприниматься читателями нашего времени оригиналов прошлых веков точно также, как и читателями современных переводов. Техника современного перевода должна предоставлять читателям возможность понимать факт несовременности текста и специальными приемами стремиться показать его весьма почтенный возраст.

Всевозможные архаизмы помогают переводчику отражать эпоху. С их помощью, создается архаичная стилизация. Стоит отметить, что последняя, отнюдь, не означает полного уподобления языка современного перевода, языку минувших веков.

Для придачи оригинальному тексту наибольшей красочности, применяются разнообразные стилистические возможности. Здесь переводчик может выбрать один из двух способов. Во-первых, попробовать продублировать стилистический прием, примененный в оригинале. Во-вторых, попытаться, осуществляя перевод, изобрести собственный стилистический способ, аналогичный по своему эмоциональному восприятию. Корней Чуковский так об этом высказывался: «…не метафорой — метафору и не сравнением — сравнение нужно передавать, а смех — смехом, плач — плачем…».

Хорошая форма текста переводчику, безусловно, нужна, но стилистические приемы важнее. Потому, что они – это, своего рода, свобода действий: лексические средства выражения легко передаются грамматическими и наоборот. Можно, к примеру, опустить труднопереводимый стилистический оборот, но затем наверстать упущенное в тексте, изобразив в другой, более удобной части текста, иной, стилистически схожий образ.

К примеру, перевод на русский, «Пигмалиона» Бернарда Шоу, предполагает оговорку героини относительно всего одной фразы. Вместо «those slippers», она говорит «them slippers». Но в русском языке такая оговорка просто невозможна. Однако переводчик нашел блестящий выход из положения. Он сместил акцент с местоимения на существительное «туфли», написав фразу «этих туфлей» вместо «этих туфель».

Еще одну проблему для переводчиков составляет стилистика подачи фигур речи: зевгмы, каламбура, метафоры и др. Всякий раз им приходится выбирать между сохранением при дословном переводе образа, составляющего их основу, либо замены его на другой.
Большинство сравнений и метафор за время своего использования стали весьма устойчивы и преобразились в идиомы. В результате этого, на них перешли законы переводов фразеологизмов: применение аналогий, эквивалентов и т.п.

Чаще всего, литературный перевод требует сугубо личный творческий подход. Это относится и к той ситуации, в которой аналоговый перевод просто не осуществим. В таких случаях переводчика могут выручить окказиональные предполагающие образования. Они характеризуются индивидуальным творческим подходом.
You look like you’ve been run over by an emotional train (Jв. Fowles). Если перевести это дословно, то получится нечто вроде: «эмоциональный поезд тебя переехал». Согласитесь, такой вариант на русском выглядит просто неразумно. Что делать переводчику в такой ситуации? Да просто заменить «поезд» на «эмоциональную лавину», пустившуюся с гор.
Еще одна сложность перевода – метафорические эпитеты, выраженные существительными, определяющими при помощи предлога «of», следующих за ними, существительных. В английском языке они весьма распространены. С одной стороны, конечно, такое сочетание достаточно выразительно. Однако перевести его по формуле «существительное плюс прилагательное» достаточно сложно. В данной ситуации, обычно, необходимо описание в развернутом виде, учитывая индивидуальный контекст.

Вот, весьма неудачный русскоязычный перевод такого текста:
… the creature lifted its head, holding towards them the ruin of a face. Переводчик не придумал ничего лучшего, чем, в буквальном смысле, написать: «бывшее лицо». Хотя выход из этой ситуации напрашивался сам собой: «то, что когда-то было лицом».

Еще одна проблема для переводчика, перевод развернутых метафор. Все дело в переводе образных картин. Слова, употребляемые в метафорическом значении, провоцируют противоположное смысловое восприятие, связанных с ними слов. У переводчика снова возникает сложный выбор.

В его власти решить вопрос: попытаться уберечь фигуру подлинного текста, или же поменять на свой, с одним лишь условием: стилистическая направленность текста должна быть сохранена и, при этом, быть абсолютно адекватной текстовому оригиналу.

А теперь, представьте себе, английский язык, где-нибудь на островах в Греции. Причем, автору слов, необходимо донести до собеседника одну единственную фразу «it’s all Greek to me». Перевести на русский, аналоговым способом, ее невозможно. Это – всего лишь, «китайская грамота».

Можно, конечно, используя образный стержень предложения, попытаться сохранить «язык эллинов». Возможно и уберечь «китайскую грамоту». Но, лучше всего, в данном случае, найти замену. К примеру, такую:

«Учебники точных наук, которые они мне присылали из Америки, были для меня настолько непонятны, из-за обилия в них незнакомой мне терминологии, что я ничего в них не смог осмыслить». Однако, в художественном переводе такие упрощения не допустимы. Переводчик в такой ситуации использует различные метафоры и сравнения.
На тему тонкостей литературного перевода в мире написаны сотни книг и передать их содержание в одной статье, безусловно, невозможно. Художественный текст, уже сам по себе, предполагает бесчисленное множество интерпретаций. И многие мировые литературные шедевры могут похвастаться наличием большого количества их переводов, каждый из которых, абсолютно индивидуален. Литературный переводчик же здесь выступает в значительной мере как соавтор переводимого им произведения.

04.02.2016